Вирджиния нервничала так, как не нервничала, наверное, никогда. Ни тогда, когда впервые решилась сбежать из-под большого отцовского глаза, ни когда защищала свой первый проект, ни когда проходила этапы собеседований и тестов перед приемом в АНБ, ни когда впервые отправилась на собственное задание. Тогда, каждый раз, она ужасно боялась сплоховать, на чем-то погореть, боялась сторонних факторов и природных катаклизмов, боялась, что ей не хватит сил, знаний, умений, опыта…
Сейчас ее пугала разве что собственная возможная реакция. Все-таки встретиться ей предстояло не с притязательной публикой серьезного научного мероприятия, не с опытными сотрудниками одной из крупнейших американских спецслужб, даже не с матерым убийцей, подобраться к которому через электронный мир не удавалось — с человеком, который прочно ассоциировался у Вирджинии с собственным отцом, с которым все было сложно, и собственным же прошлым, с которым было еще сложнее.
Майкл Кларк, сам того не подозревая (и вряд ли желая), стал для Вирджинии (все еще слишком Уоррен, хотя фамилий и личин она сменила несколько, и с каждой из них срасталась, как если бы действительно прожила всю тщательно продуманную и задокументированную жизнь) символом прошлого, человеком, забравшим у нее отца и подарившим не только свободу, но и цель. Цель — в которой Джин никому, кроме себя не признавалась — стать лучше него; что, признаться, немного сложно, когда этот самый «он» — гений.
А именно гением Майкл Кларк и был. Работал он в АНБ не за красивые глаза, работал там не один год и должен был научиться многому, поэтому отчасти Вирджиния волновалась, что он может что-то заподозрить, может ее раскрыть, и тогда операция пойдет коту под хвост, а вместе с ней и еще что-то не менее важное. Это опасение было привычным и понятным, оно наоборот помогало соблюдать осторожность то сложное первое время, когда новая личина была еще всего лишь личиной, а не второй кожей, к тому же серьезным его назвать было никак нельзя: в сфере информационных технологий Майкл Кларк, конечно, был гением, но в опыте и талантах полевой работы Вирджиния его явно превосходила.
Но все равно беспокоилась.
Поэтому Вирджиния была сегодня во всеоружии. Идеально выглаженное черное платье, идеально уложенные в высокий хвост волосы, идеальный самоконтроль.
Который тут же пошатнулся, стоило девушке из, вероятно, персонала на побегушках, завести Уолш (Уолш, Уолш, теперь она Уолш) в приемную мистера Кларка. В приемной было... Празднично. Нет, конечно, Джин прекрасно знала, что у Кларка сегодня Лено рождения, и ожидала, что это, возможно, отразится как-то на его рабочем месте -- подарки, к примеру, может быть, букет каких-нибудь солидных мужских цветов. Но встретившая Вирджинию атмосфера наминала скорее детский сад в период утренника, чем кабинет серьезного специалиста в серьезном бизнес-центре. Шары висели тут и там, прилипая к потолку, обычные и с надписями, в форме голов персонажей (все, почему-то, изображали персонажей Звездных Войн), иногда к веревочкам были прицеплены яркие ленты или записки; вернее, записка была одна, на ней было что-то написано, но подходить и читать под взглядом подай-принеси, все еще не вернувшейся на свое рабочее место, было не очень хорошей идеей, поэтому Вирджиния подавила любопытство и благопристойно опустилась в удобное офисное кресло, поблагодарила вежливо сопроводившую ее ассистентку и принялась ждать.
Ждать было почти невыносимо. Не настолько, конечно, чтобы беситься и предаваться унынию, но тщательно осматривать кабинет (насколько вообще это было реально сделать в сидячем положении) мешали вездесущие шары. Впрочем, кое-какие выводы Вирджиния сделать смогла -- и как они не совпадали с тем, что она успела для себя "определить"!
Но потом вошел Он -- и все стало на свои места.
Вернее, даже не вошел; Майкл Карк влетел в кабинет с горящими глазами ребенка в рождественское утро, замер, пораженный открывшемуся его глазам великолепно, метнулся к записке в ожидании не иначе как карты Самого-Главного-Сокровища, но нашел там, вероятно, что-то совсем другое, потому что счастливое предвкушение на его лице постепенно сходило на нет, сменяясь разочарованием.
Точно так же разочарование сменяло в мыслях Вирджинии нервное ожидание -- вернее, ожидания, которые она возлагала на Майкла Кларка, которого представляла кем-то совершенно особенным. Он и был особенным, кажется, но совсем не в той мере и не той плоскости -- и это его едва ли не сыном считал отец, на него разве что не молился?
Не может быть. Это какой-то обман, какая-то игра. Игра Майкла Кларка, которому после всех его проделок надо быть очень осторожным: в слишком уж большие игры он ввязался, слишком уж серьезным инстанциям перешел дорогу.
Поэтому Вирджиния приказала себе не расслабляться и воспринимать поведение Кларка как изощренное притворство. Встала, нацепила на лицо максимально вежливую улыбу.
-- Здравствуйте, мистер Кларк, — произнесла она безукоризненно-безупречно, гадая, что же вычитал Майкл в записке и как много слов было там о ней, — меня зовут Вирджиния Уолш, меня назначили вашим личным помощником. Надеюсь, что мы сработаемся, — а ты, мистер Кларк, допустишь ошибку, позволяющую упечь тебя за решетку на долгие годы.
Джин не знала, чего хотела больше, чтобы Майкл Кларк оказался таким, каким она его себе представляла, или таким, каким предстал в первые минуты личного знакомства.
Глупой она тогда была, в два-ноль-одиннадцатом, иначе поняла бы, что хуже безалаберного гения может быть только безалаберный гений-фанатик.